Семен данилов кинигэлэрэ
ЧИА СЕМЕНА ЦЕНА
Ритм-туох эмэ биир тэн тэтиминэн хатыланыыта ааттанар. Холобур, сурэх тэбиитэ, чаьы тыаьа. Ааспыт уроукка С. Данилов Мин а5ам диэн хоьоонун аахпыппыт, ойтон уорэппиппит. Семен Данилов а5ата кун ахсын сынньаммакка улэлиир эбит, сайын оттуур, угус оскуоланы, балыыьаны туппут тутааччы эбит. А5а барахсан отуйэтин тыаьын поэт туохха тэннээбитий? Уорэ5э суох бэйэтэ уйэтигэр уорэх айдааннаах? Софрон Данилов Эьиги а5а5ытыгар майгынныыр тыллар бааллар дуо?
Игнат, Олеся хоьоон аа5аллар уолаттар Рифма-хоьоон строкаларын кэнники суьуохтэрин дор5оонун дьуорэлэьиитэ Стр 65 С. Данилов Кыьынны кун диэн хоьоонун коробут. Аа5абыт все Туох туьунан хоьоонуй. Сахам сирин кыьынын таптыыбын. Как понятно, в оценке литературного наследия основателей якутской литературы у нас долго шли споры. Сила была на стороне тех, кто придерживался партийного, идеологического подхода.
Боязнь отступиться на этом скользком деле почти всех писателей заставляла стоять в стороне от защиты духовного богатства народа. Это была еще позиция в некий мере понятная. Некие ретивые писатели и ученые строчили жалобы в ЦК о попытках протащить творчество идейно вредных "буржуазных националистов" в советскую литературу. Главной мишенью для таковых борзописцев был Семен Данилов. И в это сложное, противоречивое время Семен Петрович задумывает выполнить переводы Алексея Кулаковского и Анемподиста Софронова на российский язык с следующим изданием их книжек в Москве.
Этот его план был осуществлен, и, естественно же, с помощью российских писателей-переводчиков - друзей Семечки Данилова. Как был рад этому Семен Петрович! Он был рад не лишь тому, что Кулаковский переведен на российский язык, а горд тем, что переведен Владимиром Солоухиным, одним из талантливейших российских поэтов. Как понятно, Солоухин особо не занимался переводческой работой.
Вот как вспоминает о этом сам Владимир Солоухин: " В один прекрасный момент обратился ко мне якутский поэт Семен Петрович Данилов Хотя он предложил мне просто так походить по дорожкам парка в Доме творчества Переделкино , но я сходу сообразил, что у него ко мне есть дело, а дело у государственного поэта и прозаика ко мне могло быть одно: просьба перевести на российский язык его стихи либо прозу.
Я ошибся наполовину. Семен Петрович королевство ему небесное и земля пухом завел разговор вправду о переводе, но не собственных стихов, а стал расхваливать мне какого-то якутского классика, просветителя, человека разностороннего профессионального и образованного, и поэта, и этнографа, и лингвиста, писавшего в первой четверти нашего века". Солоухин согласился, стал читать подстрочники.
И чем больше он вчитывался в поэзию Кулаковского, тем больше ею увлекался. Пожалуй, он первым именовал основателя нашей литературы Алексея Кулаковского великим поэтом. По приглашению Семечки Петровича он побывал в Якутии, был гостем на нашем ысыахе. Еще одной наградой Семечки Данилова перед своим народом является организация перевода якутского эпоса- олонхо "Нюргун Боотур Стремительный". Эта была непростая работа. Сначала за перевод олонхо взялись Евгений Евтушенко, Миша Луконин и Миша Львов, но спустя год они дружно отказались от данной работы.
Объяснили сложностью текста и невыполнимостью сделать адекватный перевод. Но Семен Петрович был не из тех, кто опускал руки. С помощью Николая Якутского он вышел на Владимира Державина. Тот не отдал согласия сходу, только спустя год произнес Семену Петровичу: "Вроде что-то выходит. Ежели дадите неплохого научного консультанта, то попробую перевести". Консультантом стал ученый, долгие годы изучавший олонхо, Иннокентий Васильевич Пухов. Владимир Державин высоко оценил наш эпос, считал, что олонхо родственно шумерскому эпосу о Гильгамеше.
Он в беседе с Антониной Коптяевой сказал: "Якуты, умеренные и гордые в собственной скромности люди, сами не знали до Платона Ойунского, каким сокровищем владели". Умеренный и гордый в собственной скромности - мне кажется, это про Семечки Петровича Олонхо "Нюргун Боотур Стремительный" было издано отдельной книжкой в году.
Написать предисловие Семен Петрович попросил Сергея Михалкова, что тоже имело огромное значение для якутского читателя. Семен Петрович считал перевод олонхо на российский язык не малым достижением, которое будет иметь огромное значение в будущем. И, как постоянно, незначительно застенчиво добавлял, что он горд собственной причастностью к этому делу. И это стало вероятным благодаря подвижничеству Семечки Данилова, его умению убеждать и дружить.
Его целеустремленность, твердость в отстаивании литературного наследия наших классиков, его "дипломатическую" работу при переводе олонхо нам еще следует оценить по достоинству. И сам он при жизни подчеркивал, что огромную помощь в этих делах ему оказывали российские писатели.
Из-за скромности он не говорил "мои друзья", но так оно и было. Семену Данилову совсем не было присуще тщеславие. Он вправду владел необычным свойством завлекать к для себя, и, пожалуй, посреди его друзей не было людей случайных. При этом он на равных, по-дружески относился к людям еще молодее его, в нем было редкое умение облагораживать человека. Рядом с ним хотелось быть таковым, как он В крайние годы жизни он сдружился с Вадимом Дементьевым, который был в то время основным редактором газеты "Литературная Россия".
Дружба с Семеном Петровичем зародила в Вадиме Дементьеве энтузиазм к Якутии, любовь к ее литературе и народу. И сейчас он является одним из самых верных друзей якутской литературы. Вадим Валерьевич один из тех, кто боролся за нашего классика Кулаковского, это при нем в издательстве "Советская Россия" были изданы стихи Кулаковского в российском переводе. В году в Якутском книжном издательстве вышла книжка воспоминаний о Семене Петровиче Данилове.
Я думаю, что их всех объединяло просветительское начало - они прокладывали пути собственных литератур и выводили их на огромную орбиту мировой культуры. Фактически все они находились в равном положении: несли ответственность за сохранение самобытности, философского видения жизни собственных народов и в то же время старались, чтоб литература их народов стала достоянием всех народов большой страны.
Мустай Коричневым в собственных воспоминаниях написал: "Когда твой друг жив, для тебя кажется, что ты знаешь о нем много чрезвычайно, практически все. Поэтому что он весь здесь, при для тебя. В всякую минутку можешь обратиться к нему, о чем угодно спросить его.
Он - твоя живая память. Как не достаточно успел я спросить и выяснить у Семечки Данилова за крайние четверть века, когда мы тихо и правильно дружили с ним! Друзья Семечки Петровича обожали не лишь его самого как человека и поэта, они влюблялись в Якутию. Возможно, этот перечень еще можно продолжить Давида Кугультинова воодушевило то, что слова "солнце" и "человек" звучат на якутском и калмыцком одинаково: "кюн".
Николай Тряпкин написал о ледоходе на Елене, Юсуп Хаппалаев возрадовался подарку друга - видам зимней тайги, на присланных им авиамарках. Миша Львов развернул якутскую пословицу о том, что когда якут садится на жеребца, то он становится певцом, Андрей Вознесенский вспомнил, как в чуме оленевода Семен Данилов читал Хлебникова К слову, Якутия завлекала российских поэтов еще со времен Михайло Ломоносова, его хрестоматийные: Там Елена незапятанной быстриной И бреги в конце концов теряет, Сравнившись морю шириной, - известны всем.
В ходе работы над книжкой я присвоила им звание - "экспедиционники", так как большая часть из их бывали в Якутии в составе геологических экспедиций. Еще одно редкостное качество Семечки Петровича - он был щедр в дружбе. Не в совершенно обыкновенном осознании - он знакомил собственных друзей с якутскими писателями, повсевременно задумывался о том, кто кого мог бы перевести, ненавязчиво и тактично прокладывал мосты меж ними.
А ведь некие национальные писатели считали российских друзей- поэтов своим своим сокровищем, которое следовало оберегать от излишних контактов. Друзья Семечки Петровича и сами по для себя были людьми открытыми для дружбы, но тот факт, что конкретно в е годы якутская поэзия активно переводилась на российский язык и издавалась в Москве, без всякого сомнения, есть награда Семечки Данилова.
Свое умение дружить, располагать к для себя людей Семен Петрович употреблял не для себя лично, а по большому счету, для развития якутской литературы. Общеизвестно, с какой отеческой заботой он относился к юным писателям. Мое поколение испытало это на для себя. Николай Лугинов, Иван Мигалкин, Анатолий Старостин, Варвара Потапова и много остальных, состоявшихся и несостоявшихся, вступили в литературу с его благословения.
Семен Петрович поддерживал нас не лишь дома, в Якутии. Он увозил с собой в Москву наши подстрочники и передавал их переводчикам, потом пристраивал в московские газеты и журнальчики. И мы, сидя дома складя руки, вдруг могли найти выборку собственных стихов в газете "Литературная Россия", как это случилось со мной в году Семен Петрович чрезвычайно пристально и внимательно вглядывался в наше поколение. Не раз беседовал с каждым из нас, приглашал к для себя домой, время от времени на сергеляхскую дачу, но я не помню, чтоб он хвалил либо ругал меня за мои стихи, фактически 1-ые литературные опыты.
Семен данилов кинигэлэрэ семена кунжута применение
Далан - \
ГРОМ СЕМЕНА
Семен Петрович торил тропу дружбы не лишь со своими личными переводчиками, его дружеские дела, умение отыскать верный тон в сложных издательских переговорах имели огромное значение для якутской литературы. Как понятно, в оценке литературного наследия основателей якутской литературы у нас долго шли споры. Сила была на стороне тех, кто придерживался партийного, идеологического подхода.
Боязнь отступиться на этом скользком деле почти всех писателей заставляла стоять в стороне от защиты духовного богатства народа. Это была еще позиция в некий мере понятная. Некие ретивые писатели и ученые строчили жалобы в ЦК о попытках протащить творчество идейно вредных "буржуазных националистов" в советскую литературу.
Главной мишенью для таковых борзописцев был Семен Данилов. И в это сложное, противоречивое время Семен Петрович задумывает выполнить переводы Алексея Кулаковского и Анемподиста Софронова на российский язык с следующим изданием их книжек в Москве. Этот его план был осуществлен, и, естественно же, с помощью российских писателей-переводчиков - друзей Семечки Данилова.
Как был рад этому Семен Петрович! Он был рад не лишь тому, что Кулаковский переведен на российский язык, а горд тем, что переведен Владимиром Солоухиным, одним из талантливейших российских поэтов. Как понятно, Солоухин особо не занимался переводческой работой. Вот как вспоминает о этом сам Владимир Солоухин: " В один прекрасный момент обратился ко мне якутский поэт Семен Петрович Данилов Хотя он предложил мне просто так походить по дорожкам парка в Доме творчества Переделкино , но я сходу сообразил, что у него ко мне есть дело, а дело у государственного поэта и прозаика ко мне могло быть одно: просьба перевести на российский язык его стихи либо прозу.
Я ошибся наполовину. Семен Петрович королевство ему небесное и земля пухом завел разговор вправду о переводе, но не собственных стихов, а стал расхваливать мне какого-то якутского классика, просветителя, человека разностороннего профессионального и образованного, и поэта, и этнографа, и лингвиста, писавшего в первой четверти нашего века". Солоухин согласился, стал читать подстрочники. И чем больше он вчитывался в поэзию Кулаковского, тем больше ею увлекался. Пожалуй, он первым именовал основателя нашей литературы Алексея Кулаковского великим поэтом.
По приглашению Семечки Петровича он побывал в Якутии, был гостем на нашем ысыахе. Еще одной наградой Семечки Данилова перед своим народом является организация перевода якутского эпоса- олонхо "Нюргун Боотур Стремительный". Эта была непростая работа.
Сначала за перевод олонхо взялись Евгений Евтушенко, Миша Луконин и Миша Львов, но спустя год они дружно отказались от данной нам работы. Объяснили сложностью текста и невыполнимостью сделать адекватный перевод. Но Семен Петрович был не из тех, кто опускал руки. С помощью Николая Якутского он вышел на Владимира Державина. Тот не отдал согласия сходу, только спустя год произнес Семену Петровичу: "Вроде что-то выходит. Ежели дадите неплохого научного консультанта, то попробую перевести".
Консультантом стал ученый, долгие годы изучавший олонхо, Иннокентий Васильевич Пухов. Владимир Державин высоко оценил наш эпос, считал, что олонхо родственно шумерскому эпосу о Гильгамеше. Он в беседе с Антониной Коптяевой сказал: "Якуты, умеренные и гордые в собственной скромности люди, сами не знали до Платона Ойунского, каким сокровищем владели". Умеренный и гордый в собственной скромности - мне кажется, это про Семечки Петровича Олонхо "Нюргун Боотур Стремительный" было издано отдельной книжкой в году.
Написать предисловие Семен Петрович попросил Сергея Михалкова, что тоже имело огромное значение для якутского читателя. Семен Петрович считал перевод олонхо на российский язык не малым достижением, которое будет иметь огромное значение в будущем. И, как постоянно, мало застенчиво добавлял, что он горд собственной причастностью к этому делу. И это стало вероятным благодаря подвижничеству Семечки Данилова, его умению убеждать и дружить.
Его целеустремленность, твердость в отстаивании литературного наследия наших классиков, его "дипломатическую" работу при переводе олонхо нам еще следует оценить по достоинству. И сам он при жизни подчеркивал, что огромную помощь в этих делах ему оказывали российские писатели. Из-за скромности он не говорил "мои друзья", но так оно и было. Семену Данилову совсем не было присуще тщеславие. Он вправду владел необычным свойством завлекать к для себя, и, пожалуй, посреди его друзей не было людей случайных.
При этом он на равных, по-дружески относился к людям еще молодее его, в нем было редкое умение облагораживать человека. Рядом с ним хотелось быть таковым, как он В крайние годы жизни он сдружился с Вадимом Дементьевым, который был в то время основным редактором газеты "Литературная Россия". Дружба с Семеном Петровичем зародила в Вадиме Дементьеве энтузиазм к Якутии, любовь к ее литературе и народу. И сейчас он является одним из самых верных друзей якутской литературы.
Вадим Валерьевич один из тех, кто боролся за нашего классика Кулаковского, это при нем в издательстве "Советская Россия" были изданы стихи Кулаковского в российском переводе. В году в Якутском книжном издательстве вышла книжка воспоминаний о Семене Петровиче Данилове. Я думаю, что их всех объединяло просветительское начало - они прокладывали пути собственных литератур и выводили их на огромную орбиту мировой культуры.
Фактически все они находились в равном положении: несли ответственность за сохранение самобытности, философского видения жизни собственных народов и в то же время старались, чтоб литература их народов стала достоянием всех народов большой страны.
Мустай Коричневым в собственных воспоминаниях написал: "Когда твой друг жив, для тебя кажется, что ты знаешь о нем много чрезвычайно, практически все. Поэтому что он весь здесь, при для тебя. В всякую минутку можешь обратиться к нему, о чем угодно спросить его. Он - твоя живая память. Как не достаточно успел я спросить и выяснить у Семечки Данилова за крайние четверть века, когда мы тихо и правильно дружили с ним!
Друзья Семечки Петровича обожали не лишь его самого как человека и поэта, они влюблялись в Якутию. Возможно, этот перечень еще можно продолжить Давида Кугультинова воодушевило то, что слова "солнце" и "человек" звучат на якутском и калмыцком одинаково: "кюн". Николай Тряпкин написал о ледоходе на Елене, Юсуп Хаппалаев возрадовался подарку друга - видам зимней тайги, на присланных им авиамарках.
Миша Львов развернул якутскую пословицу о том, что когда якут садится на жеребца, то он становится певцом, Андрей Вознесенский вспомнил, как в чуме оленевода Семен Данилов читал Хлебникова К слову, Якутия завлекала российских поэтов еще со времен Михайло Ломоносова, его хрестоматийные: Там Елена незапятанной быстриной И бреги в конце концов теряет, Сравнившись морю шириной, - известны всем.
В ходе работы над книжкой я присвоила им звание - "экспедиционники", так как большая часть из их бывали в Якутии в составе геологических экспедиций. Еще одно редкостное качество Семечки Петровича - он был щедр в дружбе. Не в совершенно обыкновенном осознании - он знакомил собственных друзей с якутскими писателями, повсевременно задумывался о том, кто кого мог бы перевести, ненавязчиво и тактично прокладывал мосты меж ними. А ведь некие национальные писатели считали российских друзей- поэтов своим своим сокровищем, которое следовало оберегать от излишних контактов.
Друзья Семечки Петровича и сами по для себя были людьми открытыми для дружбы, но тот факт, что конкретно в е годы якутская поэзия активно переводилась на российский язык и издавалась в Москве, без всякого сомнения, есть награда Семечки Данилова. Свое умение дружить, располагать к для себя людей Семен Петрович употреблял не для себя лично, а по большому счету, для развития якутской литературы.
Общеизвестно, с какой отеческой заботой он относился к юным писателям. Мое поколение испытало это на для себя. Николай Лугинов, Иван Мигалкин, Анатолий Старостин, Варвара Потапова и много остальных, состоявшихся и несостоявшихся, вступили в литературу с его благословения. Семен Петрович поддерживал нас не лишь дома, в Якутии. Он увозил с собой в Москву наши подстрочники и передавал их переводчикам, потом пристраивал в московские газеты и журнальчики.
И мы, сидя дома складя руки, вдруг могли найти выборку собственных стихов в газете "Литературная Россия", как это случилось со мной в году Семен Петрович чрезвычайно пристально и внимательно вглядывался в наше поколение. Также перу Данилова принадлежат детские книжки «Письма по пороше» и «В поисках счастья».
Перевёл на якутский язык ряд произведений А. Пушкина, М. Лермонтова, Т. Шевченко, И. Крылова, М. Горьковатого, А. Гайдара, А. Имя Данилова присвоено улице в Якутске и школе в Бердигестяхе. В Мытахском наслеге открыт его дом-музей. Заслуги и премии. Горьковатого — за книжки стихов «Белая ночь» и «Белый жеребец Манчары» Заслуженный работник культуры Польши Орден Октябрьской революции.
Семен данилов кинигэлэрэ семя карри
Семен Маисов \Следующая статья сосновые семена съедобные
семена древогубца